Солдаты вмиг разделись, за двадцать девять секунд. Вот она, военная выучка. Столько тренировок перед отбоем. И вновь приняв положение «смирно» стали ждать дальнейших приказов, прикрывая срам обеими ладонями.

— Что ж это, ты, доця? — удивленно спросил сержант обернувшись к девушке, — раздевайся, воины ждут…

Таня, медленно, обречено поднялась с дивана. Опустив глаза, дрожащими руками потянулась к подолу платья. У солдат вмиг вскочили и напряглись хуи, как ни старались они их прикрыть. Сняла платье, нерешительно потопталась на месте, расстегнула лифчик, спустила трусики. Неизвестно… попал ли Денис, а она уж, точно попала. Тихо легла на диван, замерла.

— Третий пошел! -скомандовал сержант.

Парнишка, мальчишка еще, стриженный наголо, сутулый и щуплый двинулся к Тане. Наверное точно такой же как и Дениска, исполняющий приказы самодуров сержантов, изголодавшийся по женскому телу, дрочащий под одеялом свой еще недоразвитый отросток, сдерживая срывающееся в хрип дыхание. Он осторожно лег на Таню.

— Давай солдат, задай ей жару! — Хохотнул сержант. — Помни, ты купил свое сегодняшнее счастье за сто баксов.

Парнишку затрусило от перевозбуждения. Он телёнком ткнулся губами в Танины плотно сжатые губы. Потыкал свой писюн между ног никак не попадая, два раза дернулся в конвульсии и потёк. Пристыжено поднялся и понурив голову пошел одеваться.

— Уууууу. Просрал ты свои бабки, воин, кто ж так ебётся? Четвертый, пошел.

Другой парень посмелее. Видно было, что исполнял приказ с удовольствием и знанием дела. Взял девушку за талию, поправил ее поудобнее, залихватски и с озорством налег, тронул грудь, тронул талию, поводил пальцами по ее губам, при это энергично двигаясь, вперёд, назад, вперед, назад… .

— О! Уже видно, человека, — восхищался сержант, в азарте хлопая себя по ляжкам. — Это уже Конь, с большой буквой на борту! Дай ей в рот.

Солдат подчинился, вернее, он уже сам намеревался это сделать. Усадив Таню на корточки гладил по голове, когда она глотала его сосиску вместе со слезами обиды и безысходности, приговаривал: » не плачь девочка, это так вкусно» Поменял позицию уложив ее на живот…

— Э, нет. Жопа стоит дополнительных сто баксов. Я еще там не бывал, — предупредительно воскликнул сержант и солдат остепенился. Вновь перевернул девчонку, продолжил свой труд, там где разрешалось.

Таня плакала. Как дорого… Как дорого она откупает свободу и жизнь своего любимого. Надо бы гордиться, за то, что она сейчас делает для Дениски, но она не может… нечем гордиться. Никогда, никогда в жизни она не скажет ему об этом.

— Заканчивай солдат, лейтенант с блядок возвращается, скоро уже в часть ехать.

Солдат вскочил, шустро оделся и стал у дверей по стойке смирно.

— Вольно! — разрешил сержант. — Твоя задача, четвертый; выходишь с девкой в сарай, там отсиживаетесь до прихода машины, когда прибудет патрульная машина быстро и незаметно садитесь в кузов. Приказ ясен?
— Так точно, товарищ сержант!
— Отлично. За это разрешу тебе кончить. Но не дай бог, хоть одна блядь на КПП ее унюхает. Ответишь.
— Так точно, товарищ сержант!
— Ты, третий, за то, что такое чмо, отвечаешь головой за баулы.
— Есть, товарищ сержант.
— Смирно!!! Вольно. Действуйте.

Её что? Не отпускают? Она не расслышала распоряжений сержанта, одеваясь после унижений, плакала размазывая слезы по лицу. Как спросить? Лучше молчать и ждать, когда сержант таки соизволит отпустить её. Он же четко сказал: «Обслужишь еще двух солдат… » Она обслужила… Но последнее распоряжение насчет вещей она расслышала и это ее взволновало…

— Пойдем. — сказал ей «четвертый»

Уф. Отпускают. Только вещи конфискуют, ну и бог с ними, с вещами, дело — наживное. Но «четвертый» не повел ее на улицу… он вывел ее во внутренний двор, направился к кособокому, дровяному сараю. Таня резко остановилась.

— Пойдем, пойдем, — ласково сказал солдат открывая двери сарая, — лейтенант тебя не должен увидеть. Увидит — тебе, пиздец.
— Отпустите меня, — сдавленным шепотом произнесла Таня.
— Отсосёшь?

Опять двадцать пять! Они что, все помешались на отсосать? Конечно она отсосёт, только пусть отпустят! Теперь ей всё равно, одним грехом, больше, меньше… Таня со всхлипом вздохнула.

— Да… — едва слышно шепнула она.
— Давай, только тихо, чтобы сержант не услышал, — он облокотился о вязанку березовых поленьев, расстегивая брюки, — двери прикрой плотнее.

Таня осторожно притворила дверь, не дай бог скрипнут ржавые петли, подошла к солдату, присела перед ним на колени, взяла в руки хуй.

— Ну не томи, же! Давай.

Приоткрыла рот нанизалась губами на плоть еще толком не восставшую от того мягкую и податливую. Хуй толчком вздрогнул и начал быстро восставать, напрягаться, заполнять собой всю полость рта. Это ведь самое удивительно в минете. Только что он был таким маленьким, беззащитным и вдруг пульсирующими толчками вырос, возмужал, стал твердым и агрессивным. Надо бы хоть использовать свое плачевное положение и удовлетворить своё любопытство, свои грёзы одиноких ночей, когда мастурбирую представляла, придумывала отдаваясь сексуальным фантазиям… Но тогда это лишь были фантазии, не подкрепленные знанием, о том как это происходит… Сейчас реально, всё. Нужно хорошенько запомнить, нужно прислушаться к своим ощущениям, нужно понять. Когда еще придется? Она прислушивалась, она наблюдала и запоминала. Нет, слишком хорошо не было, что то мешало. Что мешало? Наверное подневольное положение, дурацкая, идиотская ситуация в которую она попала. Надо будет как ни будь с Дениской такое проделать,!
когда всё плохое будет позади, когда они уединятся для встречи, когда будет хорошо и спокойно. Вот тогда она в полной мере ощутит и осознает все детали процесса…

— Молодец, молодец, — шептал солдат одобрительно, — так, так. Давай еще, пусти его до самого горла, пожестче, агрессивней. Еще! Еще!

Схватил ее за уши помогая себе руками и нанизывал ее на себя нанизывал, двигая жопой, стараясь, чтобы ее губы доставали до самой мошонки, закатывал глаза от блаженства. Таня мельком вскидывала взгляд, посмотреть на его реакцию. А когда он задрожал в нетерпении предвкушая оргазм задвигалась чаще, обхватила солдата обеими руками за бёдра, помогая себе, помогая ему. Солдат кончил глубоко в горло. Второй раз за этот день Таня ощутила тёплое томление в паху и под сердцем, но на этот раз значительно слабее.

— А теперь отпусти меня, — сказала Таня вытирая рот ладонью.
— Я не обещал тебя отпустить.
— Но… Ты же сказал…
— Я ничего не говорил, я только попросил тебя отсосать…

Таня бессильно опустилась на березовое полено где рубили дрова. В голове замутилось, стало нехорошо от того, что страхом заволокло сознание, сжалось сердце, замлели руки и ноги. Но может быть они не хотят, чтобы лейтенант ее увидел? Тогда они просто оставят её здесь, а сами уедут в часть. Эта мысль ее успокоила. Оставалось лишь ждать. Томительно и с чувством конфуза перед солдатом, что несколько минут назад так ловко ее использовал не обещая ничего. Там во дворе, заурчал мотор, захлопали дверцы машины, раздался окрик сержанта, всё пришло в движение. Ну наконец-то! Они сейчас уедут.

— Пора — сказал солдат. — Выходи, тихо.

Он взял ее за руку и повел к машине с маскировочным брезентом над кузовом.

— Лезь!
— Но…
— Лезь тебе говорят, в кузов. Быстро!
— Но…

Он нервно подтолкнул ее к борту с железной ступенькой под номером. Удерживая за спину, подхватил ладонью за зад. Таня в суматохе поставила ногу на ступеньку, схватилась за борт руками, подтянулась. Сзади ее подтолкнули и она оказалась в кузове, под тентом. Там уже сидел «третий» с ее вещами.

— Тиииихо! — шикнул «четвертый» — ложись к баулам.

Она легла и ее прикрыли куском брезента, вместе с вещами. Она лежала в кромешной темноте, в пыльной духоте и в голове не промелькнуло ни единой мысли, лишь сухой, шелестящий стук пульса в висках. Она не понимала, что от нее хотят эти солдаты, ведь всего-то нужно ее отпустить и не писать никаких протоколов. Ступор… Полный ступор в голове, в мышцах, в теле. Ни двигаться, ни думать, лишь лежать под душным куском брезента и ждать.

— Товарищ лейтенант, — раздался бодрый голос сержанта где-то рядом, — готово!
— Тогда, поехали.

Захлопали дверцы, заработал мотор и машина тронулась с места.

— Товарищ сержант, — спросил нагло и вальяжно «четвертый», — можно я после учебки останусь в полку, сержантом, после Вас?
— Можно, — буркнул сержант, — если осторожно.
— Я серьёзно… Духов буду гонять, как Вы. Я могу…
— Посмотрим на ебало твоего лица.
— Вы похлопочите за меня? Ну хотя бы командиром отделения… А я, блядёшку Вашу, охранять буду.
— Как козел капусту? — усмехнулся сержант.
— Нет, ну правда.
— Я тебе сказал, солдат, посмотрим, — раздраженно и устало ответил сержант, тем самым давая понять, что тема исчерпана.

Машина остановилась перед воротами части. КПП. Лейтенант доложил по форме дежурному по полку, капитану, предоставил рапорт, о том, что за время службы в городском патруле никаких происшествий не произошло. Потом они покурили с капитаном уже не по-уставному, похихикали над рассказанной лейтенантом истории об интересной блядище, что он сегодня подцепил в баре около вокзала и как он ее ебал прямо в парке, в глухом закутке, в кустах. А там по тротуару люди ходят, почти рядом и ничего не подозревают. А он ебёт ее, ебет, а она стонет, стонет…

— Мандавошек небось нахватался? — сказал капитан.
— Вроде нет…
— Ну давай, Лёха, послезавтра я, в город заступаю.
— Удачи. Повеселиться.
— А то ж…

Они ударили по рукам. Лейтенант сел в машину и машина заехала на территорию полка.

— Так, сержант, — сказал лейтенант, — я пошел домой, а ты давай, проведи вечернюю поверку в роте, позвонишь мне, доложишь…
— Есть, товарищ лейтенант!

Сержант знает свое дело. Он ночной вождь и бог желторотых писюнов, которых

в роте аж девяносто штук. Практически беспредельльный властелин, потому что, он дед, а все остальные не доросли до его «седин». Даже старшина, по совместительству каптер и